Детство, гимназические и студенческие годы Бубнова Н.М.
Николай Михайлович Бубнов родился в потомственной купеческой семье, его предки еще при Елизавете Петровне в середине XVIII века писались «тульскими второй гильдии купцами», один из прапрадедов был при Екатерине Второй соляным города Подол, ставшего со временем нижней приднепровской частью Киева. Когда-то семье принадлежал и кирпичный завод, но к моменту рождения Николая остались лишь бани вкупе с несколькими складскими строениями напротив широко известных бань Бугаева, да особняк на Андреевской улице из семи комнат – усадьба с двумя садами, где в основном и проводил время Николай с младшими братья Михаилом, Борисом и сестрой Верой под присмотром гувернантки-немки.
На Печерске у Бубновых жили родственники по материнской линии (Савицкие), на Новом Строении – по отцовской (Бубновы), последние пользовались в Киеве репутацией очень богатых людей, что иногда «незаслуженно» распространялось и на семью Николая.
Родители разошлись, когда Николаю было около 8 лет, одновременно с этим в семье появился человек, не только сумевший стать для него отцом, но и настоящим другом – начинающий в то время писатель Николай Семенович Лесков. Вместе с ним и с матерью, Екатериной Степановной, Николай в 1865 году переезжает в Петербург, на Фурштадтскую, где его определяют в подготовительные классы немецкой школы Св.Анны (Annenshule).
Непростая задача для домашнего ребенка – адаптироваться в пансионе, среди детей-сирот, да еще поголовно немцев. Домой Николай приходил лишь на выходные и праздничные дни. Преподавание велось исключительно на немецком, благо язык был освоен еще в Киеве стараниями гувернантки. Впрочем, ученики общались между собой и на русском. Приунывший поначалу Николай с честью прошел все полагающиеся в этом возрасте инициации, заслужив репутацию сильного и смелого мальчика, обзавелся друзьями. Как-то Николай стал выпытывать у Лескова почему в гимназиях столь усиленно изучают «латышский» язык и, услышав в ответ красочный рассказ об истории Римской империи, загорелся желанием учить, как выяснилось, язык латинский. Возможно, именно в эти годы в Бубнове сформировался стержень, который не только помог ему выдержать все удары, уготовленные судьбой, но и стать ученым, лингвистом и историком, получившим признание как в Российских, так и в Европейских научных кругах.
В 1867 году Николай перешел в первый гимназический класс Annenshule. В следующем году скончался отец Николая и мать, отдав бани и дом внаем, перевезла из Киева всех детей. К тому времени уже родился сводный брат Андрей, усыновленный Лесковым. Брак между Лесковым и Екатериной Степановной так никогда и не состоялся в силу различных причин. Сначала препятствием было то, что Лесков был женат на душевнобольной, находившейся до своей смерти в одной из Петербургских больниц, женщине. Затем выйти замуж за Лескова, по мнению Николая, помешало нежелание матери терять собственную независимость.
В 1869 году Николая переводят в третью Петербургскую гимназию, где особенно хорошо велось преподавание древних языков. С учетом того, что Николай узнал о переводе в конце лета, всего за две недели до экзамена, который он должен был держать во второй класс, времени на подготовку не хватило, и экзамен был провален. Пришлось снова идти в первый класс, а, поскольку и в гимназии Николай был на пансионе – снова завоевывать авторитет и обзаводиться новыми товарищами.
Знакомство с латинским языком оказалось не столь радужным, как ожидалось – первый же ответ у доски был удостоен единицы, или, как ее тогда называли – «иерусалимской свечи». Но это только раззадорило Николая и, в обмен на вкусные булки, фактически – единственную радость пансионера, он усиленно занимался языком с одноклассником-второгодником, что незамедлительно принесло свои плоды: к окончанию гимназии Николай считался лучшим учеником не только по латыни, но и по греческому, к которому почувствовал еще большую любовь. В 1877 году Николай с золотой медалью закончил гимназию, при том, что требования были очень строгие, и в восьмом классе из всех, кто начинал вместе с ним учебу, осталось лишь четыре ученика. Произошли перемены в семейной жизни — за год до окончания гимназии Николай стал жить дома, а в 1877 году Лесков вместе со своим сыном Андреем переехали на другую квартиру. Но еще до его переезда Николай, оставаясь дома, любил ночевать в кабинете Лескова и наблюдать за его работой. Тогда же он впервые познакомился с произведениями писателя, которые буквально возникали на его глазах, да и Лесков черпал немало фраз в детских оговорках вроде «Аболона Полведерского», «мелкоскопа» и многих других, попавших в дальнейшем в его рассказы.
С большим интересом Николай посещал театры – Александрийский, Мариинский, Большой, Михайловский. Оперы Глинки, итальянская опера, балет, в которые ходили вместе с матерью и Лесковым, французская оперетта, которую смотрели только с галерки, скрываясь от городовых и учителей гимназии – весь пласт культуры, который могла предоставить столица, был доступен молодому человеку и несомненно оказывал на него огромное влияние.
По окончании гимназии Николай был в смятении. Вроде бы, склонность к древним языкам указывала направление, по которому следовало двигаться дальше, но наиболее практичным применением этому в дальнейшем была бы карьера учителя, которая не очень его привлекала, тогда как стезя получения профессорского звания казалась тернистой и непреодолимой. Вдобавок Н.С.Лесков, опять-таки из практических соображений, уговаривал поступать в Институт инженеров путей сообщения, рисуя заманчивые карьерные и материальные перспективы для выпускников этого учреждения.
В итоге, победила любовь к древним языкам, и Бубнов записался на историко-филологический факультет. Потекли студенческие годы. Преподавательско-профессорский состав был блестящим – Веселовский, Срезневский, Васильевский, Ламанский, Орест Миллер, Бестужев-Рюмин — вот лишь несколько имен выдающихся ученых, преподававших тогда в стенах Петербургского Университета.
На третьем курсе, при выборе специализации, Николай останавливается на всеобщей истории, а позже, к окончанию университета сужает круг интересов до истории средних веков. Помимо выпускных экзаменов тем, кто не собирался довольствоваться титулом «действительного студента» и претендовал на медаль, полагалось представить конкурсное сочинение. Внимание Николая привлекла тема «Святой Авит, Епископ Вьенский». Источником информации были письма самого епископа, написанные на латинском языке, что сделало тему еще более интересной. Летом 1881 года, спустя три дня после сдачи всех экзаменов на круглые пятерки, Бубнов начинает работу над сочинением, трудится денно и нощно и завершает ее буквально в назначенный день сдачи – первого декабря того же года.
Результатов пришлось ожидать больше месяца. Несмотря на все сомнения Николая, считавшего, что работа недостаточно сильна, они оказались превосходными – факультет присудил Бубнову золотую медаль и постановил работу напечатать. В дополнение к этому профессор Васильевский, оценив исследовательский талант и способности Николая, предложил ему остаться при Университете профессорским стипендиатом и поехать заграницу для сбора материалов для диссертации о Герберте Орильякском, епископе из Реймса, сделавшим в конце X века головокружительную карьеру и ставшим папой римским.
Это оказалось попаданием «в десятку». Труднейшая историческая проблема, за которую брались многие европейские ученые, так до тех пор и не поддавшаяся окончательному решению (Габриэль Моно, известный французский медиевист, охарактеризовал ее впоследствии Бубнову как “C’est une bouteille à l’encre”[1]) оказалась в руках того, кто, посвятив ей жизнь, упорнейшим многолетним трудом добился, казалось бы, невозможного.
В сентябре 1882 года предстояла поездка в Париж, что совпало с желанием Екатерины Степановны вывезти обладавшую хорошим голосом сестру Бубнова Веру на обучение к знаменитой учительнице вокала того времени к Матильде Маркези. Бубнов принялся усиленно зубрить французский, который до этого хоть и понимал, но разговаривал на нем крайне слабо.
[1] Это дело темное (фр.)